Тайна перстня Василаке - Страница 54

За третьей бутылкой старого никозийского коньяка наш разговор незаметно перешел на криминальные темы. Я «подкинул» новым знакомым эту идею, которая меня крайне интересовала. Профессиональное любопытство прямо-таки разбирало меня. Без нажима напомнил адвокату и Мише о том, что господину Василаке понравился мой роман «Черный передел», который прежде назывался «Мафия». К тому времени я и сам плохо представлял, что это такое — мафия.

Адвокат, а вслед за ним и Миша, откровенно пожалели, что не в пример господину Василаке вообще книг, а тем более детективов, не читают, зато постарались восполнить мои пробелы знаний по этой нашумевшей на весь мир организации. Причем, так получилось, что Миша и адвокат не только просветили меня, но и вольно или невольно приоткрыли завесу над так называемой «евромафией» — мало кому известному сообществу, возможно иному явление, чем масонство, более осмысленное и неимоверно сильнее. Сообществом крупных европейских не только криминальных, маргинальных и финансовых тузов авторитетов, которые оторвались от сицилийской мафии и ушли далеко вперед. Не трудно было догадаться, что процесс перестройки и объединения криминальных структур близится к завершению. Оказывается, даже на «тихих» средиземноморских островах есть «счастливчики», которые заслужили право быть принятыми в евросемью, хотя пробиться в святая святых этой структуры очень и очень трудно.

Так, впервые я узнал, что за кандидата должен обязательно поручиться видный деятель «семьи», входящий в первую сотню лиц евромафии, что стать «человеком чести» — великое счастье, ибо сие звание открывает перед ним поистине неограниченные возможности — ему охотно открывают кредиты в солидных банках, помогают начать стоящий бизнес, у «человека чести» появляются и могущественные заступники, они не позволят «попасть на ножи» в любых разборках, а в случае нужды «семья» всегда защитит «родича», прикроет от удара, а коль силою обстоятельств придется ее члену отправиться за решетку, попробует выкупить, нанять лучших адвокатов, а если ничто не поможет, обеспечит родных, не оставит их в беде. Я понимал, что все мои рассуждения касаются только самого верхнего донышка, а что там, в глубине? Тут мой дурной писательский характер с правилом во чтобы то ни стало докопаться до истины наверняка обречен на провал, но вед кто-то должен попробовать пробить стену голым лбом, прежде писали в советских газетах «кто если не я». меня ни на минуту не оставляли воспоминани Эдика, который увлеченно и красочно живописал «высокие моральные качества» своей «евросемьи», а Миша-островитянин в это время помалкивал, хотя я был убежден, что и ему было, что сказать. Пришлось сделать вывод здесь адвокат главный: пусть даже они на одних должностях у Василаке, но тот в «в сеье» с —. Оказалось, что и яхта принадлежит ему, и та роскошная вилла, где содержали меня, тоже владение Эдика. И еще я сделал одно умозаключение, что Эдик, вполне возможно, и сам «человек чести», ибо слишком хорошо знакомы ему тонкости жизни и детали крепко скрытой от посторонних глаз этой криминальной организации. В предвкушении лафы, которая столь неожиданно свалилась на мою писательскую голову, я сгорал от нетерпения. Писатель — это получеловек. Если он за работой, то исчезает весь мир, он растворяется в чистом листе бумаги, ожидая счастливого мига, когда на этом листе, как на фотографии, вдруг проявятся очертания новых героев.

Внимательно слушая ленивые рассказы международных «авторитетов», я искренне жалел, что не взял с собой диктофон. Вот бы скрытно зафиксировать рассказы на пленку, чтобы не упустить детали. а на словах, кто мне поверить.

— Земляки! — как можно беспечней проговорил я, оглядывая по очереди своих попутчиков и хозяев, — если можно, расскажите саму технологию приема достойного человека в «евросемью».

— Тоже вступить захотелось? — не скрывая иронии, спросил адвокат, — не рановато ли? Вы, Банатурский, еще мелко плаваете, жопка наверху.

— Понимаю, не каждый достоин чести, но я же писатель. Хотите, дам расписку, мол, обязуюсь ни имен, ни кличек, ни мест, где происходит действие не называть. — Запоздало огляделся и ужаснулся. Глупец! Болван! Старый дурак! Разве можно об этом просить! Втянул голову в плечи, ожидая яростных выпадов, подозрительных взглядов, однако к великой моей радости, все обошлось вполне цивилизованно, хотя каждый из попутчиков, наверное, все взвесил и оценил, но ни Миша, ни адвокат не потеряли лица…

— Поди, в роман хочешь нас вставить? — неожиданно поинтересовался Миша-островитянин и пошевелил крутыми плечами. — Не ошибешься, мы ребята с головой. Вот Эдик, «человек чести», его спрашивай.

Адвокат Эдик — член «евромафии»! Я это и предполагал. Что ж, чем дальше, тем страшнее.

— Вы не удивляйтесь моим вопросам. — Я мгновенно оценил обстановку и, чтобы «не заметить» промашки Миши, пояснил с небрежным видом: «Господин Василаке нашел нужным кое-что мне поведать».

— Это облегчает задачу! — Адвокат снял солнцезащитные очки, горделиво выпрямился, привстал с плетеного шезлонга. — Да, я — член «евросемьи» и невероятно этим горжусь. — Однако легкое облачко набежало на холеное чело адвоката, он глянул на Мишу, но не прочел ни одобрения, ни возражения. — Кстати, писатель, а зачем тебе все-таки знать про «евросемью»?

— Снова да ладом, — деланно огорчился я, — разве вы забыли: перед вами не только друг Василаке, но и российский писатель, автор криминальных романов. Правда, Вася сделал мне замечания, мол, все из пальца высасываете, а мы тебе такие сюжеты подкинем, все книголюбы ахнут. Я спорить с ним не стал. Откуда, в самом деле, мне знать подноготную криминального мира? И еще, признаюсь, именно Вася посоветовал мне перетолковать «за жизнь» с вами. Не верите? Эдик, дай сотовый телефон, я сейчас позвоню Василаке, и он подтвердит мои слова. — Нутром почувствовал, что снова попал точно в «десятку», яростно застучало в груди сердце: не раздумали бы, «просветили» бы меня.