Тайна перстня Василаке - Страница 61

— Итак, господин Блювштейн, если я вас правильно понял, вашу фирму в Старососненске кто-то представляет?

— Корабль без матросов в рейс не выходит. Он, конечно, далеко не капитан, но… И самое удивительное, что лично вы этого матроса прекрасно знаете. — Видя, как в очередной раз у меня округлились глаза, Блювштейн, довольный собой, хихикнул. — У меня глаз, как ватерпас. Нам также и о вас известно достаточно много.

— Блефуете, дорогой?

— Ничуть. Работая в местной старососненской партийной газете, вы, Банатурский, по долгу службы и без оного долго общались с бывшим главным инженером металлургического комбината. Я не ошибаюсь? — Блювштейн был серьезен, но карие глаза его смеялись.

— С Разинковым? Казалось, меня сейчас хватит удар, в голове застучало, на лбу выступил пот. Откуда этот хитроумный еврей знает всю подноготную о нашей глубинной периферийной жизни?

— Да, господин Разинков и является одним из членов нашего линкора. А вы? У нас точная информация?

— Сдаюсь! — Я демонстративно поднял руки вверх. — Пару раз выпивали у него дома, встречались на комбинате.

— Объясните, на какой почве происходили встречи? — не унимался Блювштейн. — Нам все интересно… в качестве проверки вашего чистосердечного рассказа.

— Я — журналист, писал о нем. И, признаюсь, считал за честь пообщаться с Разинковым, как-никак — добропорядочный гражданин, знаменитость, лауреат премии Бардина, крепкий руководитель производства…Бывший водолал, спортмиен. Я не говорю про его награды, про то, что главный являлся членом горкома партии.

— А слабые стороны Разинкова?

— За ним и взаправду тянулся целый шлейф всяких сплетен и домыслов. — Я ушел от прямого ответа, хотя отлично знал, что домыслов почти не было. Знал и про его рукоприкладство, и про хапужничество. — Но сейчас Александр Иванович, насколько я помню, пенсионер, сидит с удочкой на берегу реки Матыра, ловит рыбку по-мелкому, да еще, кажется, спекулирует, тоже по-мелкому, черным металлом.

— Говорите по-мелкому? — с ухмылкой заметил Блювштейн. — Если вы ЭТО называете «по-мелкому», то что же такое крупный бизнес?

— Давайте, перейдем на иную орбиту, — предложил я. — Что вы хотите получить от меня? Теряюсь в догадках.

— Охотно разъясняю: сегодня, согласно законным Российским лицензиям, наша компания скупает у комбината, скажем так, излишки черных металлов в виде бракованного стального листа, слябов, доменного чугуна. В России «порочный» металл выбрасывают на свалки, а мы пускаем его в дело, получая выгоду. Сами понимаете, Россия продает сейчас буквально все, вплоть до новейших военных разработок.

— Не могу с вами не согласиться, — у меня буквально зачесались ладони, страстно захотелось записать сказанное Блювштейном. Я был уверен: ни старососненские, ни федеральные власти не представляют, каковы размеры невидимой паутины, опутывающей отечественную черную металлургию. они даже не знают, кто стоит за спиной скромной фирмы «Металлургические отходы». — Итак, я бы повторил вопрос о своем личном участии в вашем «скромном» бизнесе?

— Нам поступил крупный заказ на цветной металл. Заказ от государства, которое металлы не производит, но богатеет на металле, вывезенном из вашей страны. Заказ на миллионы долларов. Не слабо, верно? Поэтому мы открываем новые каналы: цветной металл будет проходить через Старососненск из Мариуполя. В вашем городе партии цветмета будут укрупняться и транзитом пойдут в Прибалтику, а вы…

— Нет, нет, нет! — замахал я руками. — Криминальные сделки мне не с руки. И потом… в Старососненске — черный металл.

— Тонкое замечание! — Глаза Блювштейна заискрились от смеха. — Скажите, писатель, чем бедный отличается от богатого?

— Количеством денег.

— У бедняка два глаза, у богача — четыре, он видит то, что бедняк не замечает. Так и вы… неиспользованные возможности для умных людей на каждом шагу, дороги, стены, полы буквально оклеены денежными купюрами.

— Что-то я этих купюр не замечал.

— Перейдем к делу, — Блювштейн, не терпя возражений, протянул мне листок и обычный конверт. Сами напишите адрес Разинкова и опустите его в почтовый ящик. Лично не передавайте. Нужно, чтобы конверт извлек лично Разинков.

— И это все?

— Через недельку позвоните, по старой дружбе, попросите встретиться, ну, скажем, для написания статьи. В разговоре, как бы между делом, спросите, все ли он понял из полученного письма. Если скажет «да», перескажите на словах наш разговор.

— На листке будет шифровка? Тайнопись? Политика?

— Какие из нас политики, — Блювштейн отвел глаза, стал рассматривать что-то в кустарниках. — Мы — бизнесмены. И потом… что это за капризы: «отказываюсь, не отказываюсь»? Вам отступать поздно, да и некуда. А шифр? Да, он указывает, сколько валюты переведено на счет Разинкова в известный ему банк. Это расчет за три последних месяца.

— О заказе на цветные металлы он еще не знает?

— Вы ему растолкуете по моему поручению. Пусть его люди откроют в городе десятка два киосков для приема лома цветных металлов. И произойдет столпотворение, сотни, тысячи алкашей, бомжей, бичей и желающих просто выпить на дурничку, потащат в эти пункты медь, серебро, бронзу. Начнется повальное, но неизбежное соревнование в воровстве. Любители зашибить легкую деньгу начнут вырубать медь, цветные металлы из кабелей, кранов, подстанций.

— Вам, Блювштейн, не жаль бывшей родины?

— Бизнес есть бизнес! — назидательно проговорил Блювштейн. — Воровать будут не у народа, а у тупых правителей, которые сидя на мешках золота, заставляют народ грызть сухие корки, а сами…